Мой дальний родственник после автомобильной аварии не может ходить. У него свой вполне удачный бизнес, так что он очень обеспеченный человек и в состоянии позволить себе и хороший медицинский уход, и хорошее современное инвалидное кресло.

Он рассказывает, что на улице к нему - хорошо одетому и ухоженному - подходят люди и предлагают милостыню: потому что в нашем общественном сознании инвалид - это нищий, несчастный, убогий.

Директор саратовского Центра социальной политики и гендерных исследований Роман Павлов выяснил, что каждый третий российский старшеклассник вообще никогда не видел инвалида.

По данным опроса, который среди родителей проводили общественные организации, 80% мам и пап не хотели бы совместного обучения своих здоровых детей с ровесниками-инвалидами. Когда моя подруга отдавала ребенка в частный детский садик, где в группе из 10 человек должен был оказаться мальчик с ДЦП, все смотрели на нее как на героиню и шептались за спиной.

Давайте жить дружно

В Европе и США инвалиды никого не пугают, не смущают и не удивляют. Они ходят в школы и институты, там созданы условия, чтобы они могли пользоваться общественным транспортом, для них оборудованы рестораны, магазины, библиотеки и залы игровых автоматов. Люди с ограниченными возможностями на Западе вполне могут жить практически полноценной жизнью - профессиональной, личной, социальной.

Многочисленные исследования показывают, что секрет успеха в деле интеграции людей с ограниченными возможностями в нормальное общество кроется именно в организации масштабной системы инклюзивного образования, которая бы охватывала все уровни государственного обучения от детского сада до высшей школы.

В условиях, когда больные и здоровые дети растут вместе, и те, и другие могут воспринимать друг друга адекватно: обычные дети не чувствуют превосходства, больные - ущербности.

Натали Коуз из Американской ассоциации детских психологов утверждает, что это очень полезно и для тех и для других - дети учатся сосуществовать: "Согласно нашим опросам, более половины пятиклассников даже не понимают, что инвалиды чем-то от них отличаются". По ее словам, это чрезвычайно важно для атмосферы в обществе.

Каждый должен понимать, что если он или его семья попадет в сложную ситуацию, ему все помогут: друзья, соседи, государство.

Так и с инвалидностью: если я попаду под машину или рожу больного ребенка, я не стану изгоем. "Только на этом может быть основано настоящее сплоченное общество, - уверена Коуз. - Такое, где люди помогают друг другу, любят друг друга и хотят вместе развивать свою страну".

Маловато будет

Почти во всех западных странах инклюзивное образование практикуется уже несколько десятков лет и не является какой бы то ни было проблемой ни для учителей, ни для родителей, ни для самих детей - здоровых и не очень.

Де-юре оно есть и у нас. Еще в 1992 году в России начали эксперимент по совместному обучению сразу в 11 регионах. Он был признан удачным, но зачем его проводили, не очень понятно, потому что те результаты никак не повлияли на развитие инклюзии. Никакого федерального закона или программы так и не было принято.

Правда, в некоторых регионах существуют местные программы, но это капля в море: школы, в которых возможно совместное обучение больных и здоровых, есть только в крупных городах, но даже там их недостаточно.

К примеру, в Москве из 1500 средних учебных заведений всего полсотни по-настоящему общедоступных.

"Этого не просто мало, про это даже смешно говорить, - сетует Алевтина Морозова, руководитель небольшого фонда помощи больным детям, мама 9-летнего Андрея с синдромом дауна. - Если брать Москву, для того, чтобы обеспечить местами только подростков с отклонениями, нужно, чтобы хотя бы 200-250 школ открыли для нас свои двери".

Большие возможности

В России очень много детей-инвалидов: по официальной статистике Росстата, около полумиллиона. За 30 лет их число выросло в 10 раз, но в действительности дело не в росте заболеваемости, а в огрехах советской статистики.

Хотя в принципе число больных детей, конечно, увеличивается: сказываются и социальные факторы вроде женского алкоголизма, и более высокий уровень развития медицины, который позволяет вынашивать даже самые безнадежные беременности, часто заканчивающиеся рождением детей с пороками.

Из общего числа детей-инвалидов каждый третий страдает ДЦП, каждый пятый психическими расстройствами, приблизительно каждый десятый - аутист. Ханга Эрикссон из Американского фонда помощи детям-инвалидам рассказывает, что недавно они провели исследование, результаты которого удивили их самих.

Только 3-4% детей-инвалидов действительно не могут учиться. Это те, кто страдает самыми тяжелыми поражениями мозга и потому не может ни ходить, ни разговаривать. Обычно такие дети прикованы к больничной койке. Получается, что все остальные способны ходить в школу и даже овладеть профессией.

Есть группы инвалидов, чьи умственные способности не затронуты, говорит Эрикссон. Слепые, немые или дети без ног, конечно же, могут учиться и стать кем угодно, в том числе и академиками. Есть такие, у кого действительно проблемы с умственным развитием, но, как правило, и их можно обучить многому из того, что позволит им в будущем вести самостоятельную жизнь и зарабатывать.

"У нас была девочка с ДЦП, лет восьми, родители настаивали на домашнем образовании, - рассказывает Эрикссон. - Но после того как мы уговорили отдать ее в обычную школу, она смогла выучить даже французский. Не блестяще, но объясниться, в общем, сможет".

"Просто надо много работать"

Зачем это нужно больным детям и их родителям, понятно. Но у родителей здоровых детей возникают вопросы: не помешают ли дети с отставанием в развитии их собственному ребенку учиться в школе, не скажется ли это на его успеваемости и объеме знаний, который будет успевать давать учитель, отвлекаясь на сложного ученика.

Алевтина Морозова уверена, что ее ребенок никому затруднений не создаст. Учителю просто нужно "иметь большое сердце и желание помочь, тогда он сможет на любого ребенка найти время и подход".

Морозова, конечно, преувеличивает. Доброго сердца для работы с детьми-инвалидами недостаточно. По крайней мере, для того, чтобы их учить: это очень сложный процесс, требующий представлений об особенностях болезней и психике, знания различных педагогических методик.

С 1996 года во всех педвузах России ввели курс по работе с детьми с ограниченными возможностями. В рамках этих занятий студентам объясняют, в том числе, и как правильно распределять учебное время между учениками с разной степенью подготовки и умственных возможностей. Ирина Магний, волонтер сразу нескольких благотворительных организаций, помогающих детям-инвалидам, сама учитель по профессии. Она закончила вуз в 2003 году, прошла тот курс, но только теперь поняла, насколько он был бессмысленным.

"Занятия вели люди, которые понятия не имели о том, что такое ребенок-инвалид, - рассказывает она. - К этому курсу все относятся спустя рукава - и преподаватели, и студенты. Есть директива сверху - ввести такой предмет. Его и ввели, а все остальное неважно. Что-то вроде основ безопасности жизнедеятельности: обязательный никому не нужный предмет".

Курс действительно бестолковый, подтверждает Марина Липова, психолог-методист, автор нескольких научных работ по обучению детей-аутистов. По ее словам, на Западе все образовательная система построена на принципах индивидуального подхода к ученикам (и не только больным).

Готовясь к контрольным, преподаватель зачастую придумывает задания для каждого ученика по отдельности, исходя из его личного уровня подготовки и способностей. В этом смысле встроить в такую работу еще одного ученика, пусть даже он сильно отстает от класса, не составляет особого труда.

Кроме того, по модной нынче методике американские преподаватели все чаще привлекают в помощь ученикам-инвалидам их здоровых одноклассников. Это сближает ребят еще больше и служит хорошим мотиватором для учебы.

У нас же - с классными лекциями и общими заданиями - это действительно сложнее реализовать на практике, но на самом деле просто требует от педсостава дополнительных усилий.

Липова утверждает, что в тех немногочисленных школах, где инклюзивное обучение уже работает, ни о каком снижении успеваемости речи не идет: "Просто там надо очень и очень много работать".

Выйти из подполья

Так что вообще-то Алевтина Морозова зрит в корень: от воли каждого конкретного человека зависит очень много. И на самом деле речь идет не только об учителях, но и обо всех нас: нужно приложить усилия, чтобы люди с ограниченными возможностями перестали существовать в подполье.

Существует расхожее, неизвестно кем впервые высказанное мнение, что по тому, как общество относится к инвалидам, можно судить об уровне его развития.

Недавно Фонд помощи детям, находящимся в сложной жизненной ситуации, провел исследование о положении детей с ограниченными возможностями в российском обществе. Большинству россиян жалко детей, они сочувствуют их родителям, считают государственную помощь недостаточной и даже предполагают, что СМИ мало освещает эту проблему.

Но на вопрос "Считаете ли вы, что дети-инвалиды должны учиться вместе с обычными детьми?" четверо из пяти ответили отрицательно.